РЫЖИЕ ИСТОРИИ
В ближайшее время на просторах Сети планируется создать сайт, который обещает стать культовым. Проект находится на стадии разработки и носит кодовое название "School Fiction". Планируется, что к работе над созданием сайта будет привлечён Kirbanskiy.
Проект "School Fiction" вызывает безмерный ажиотаж у тех, кто хорошо знаком с рассказами Станислава Данилова [Stanislav Danilov] об ужасах, творившихся в застенках школы № 792. Эти леденящие кровь истории вызвали немалый интерес и у тех, кто знаком со "Школьным Чтивом" понаслышке, или читал лишь отдельные главы бессмертного произведения.
Чтобы подогреть интерес к "School Fiction" у многочисленной публики, которая ожидает выхода полной версии рассказов, и поддержать авторов проекта, The Official Chesmit Home Page открывает страничку "Red Stories", посвящённую одноимённому разделу "Школьного Чтива".
Итак, РЫЖИЕ ИСТОРИИ:
Узник
замка ”Иф” или ”Молчание ягнят”
Тайное
увлечение Мити Чеснокова
Я с Габбасовым и
Зуевым зашли к Янчевскому. Дверь открыла
его мама и позвала:
-
Кера! К тебе пришли!
Кирилл Янчевский
обладал пышной, ядовито рыжей шевелюрой.
Его лицо, как и лицо любого обладателя таких
волос, было сплошь усеяно яркими веснушками.
Мордаунт из ”Трех мушкетеров”. Да,
пожалуй, в нем что-то было от этого героя.
Прямой и одновременно курносый нос, умные
глаза, бледная кожа на руках, рост средний.
Этот портрет с успехом бы дополнили камзол
алого бархата с черным крестом, какие
носили гвардейцы кардинала времен Людовика
XIII, кожанные
ботфорты с позолоченными пряжками, шляпа с
перьями и шпага с витым эфесом, висящая на
роскошной перевязи. Вот, в сущности, и все
описание внешности Кирилла.
Кирилл вышел из
квартиры и увидел Зуева, с которым накануне
у него была стычка в школе. Лицо Янчевского
исказилось от гнева, и он, обращаясь ко мне,
выпалил:
-
Ну, и зачем ты привел этого козла?!
-
Сам ты козел, Янча, – не остался в
долгу Зуев.
А через минуту все уже
играли в салки перед домом Кирилла.
Сплющенная пивная банка с ужасным звуком
грохотала по асфальтной дорожке,
опоясывающей здание, подобно лягушке,
прыгала под ногами игроков и визгливо
скрежетала о попадающиеся на пути бордюры.
Тут ”водой” стал Зуев. Я прыгал около него
и говорил:
-
Давай, давай! Я здесь!
К несчастью для Саши,
я прыгал слишком близко. В следующую
секунду, резко кивнув головой, я сокрушил ею
лицо Зуева. Он остановился и стал ощупывать
свою физиономию. Мне пришлось извиниться, а
остальные с интересом наблюдали за тем, как
Александр корчится от нанесенной ему
травмы.
Наконец Саша пришел в
норму, и игра возобновилась. И вновь
сплющенная банка, словно хоккейная шайба,
замельтешила под ногами подпрыгивающих
подростков. Зуев с остервенением молотил по
ней ногами, но та упорно не хотела попадать
в цель. Его одноклассники ловко отрывались
от земли, на мгновение зависая в воздухе, а
кусок железа со свистом проносился у них
под ногами. Лязганье пивной банки
разносилось по всем окрестностям, сводя с
ума ближайших прохожих.
Тут на первом этаже
дома с треском распахнулось окно, и из него
высунулось измученное мужское лицо,
которое с раздражением прокричало:
-
А ну заканчивайте там, идиоты!!!
Быстро!! Отдохнуть спокойно не дадут!
Нам ничего не
оставалось, как прекратить игру. Тем
временем между Зуевым и Янчевским вновь
началась перепалка. Кирилл без сомнения в
голове заявил, что Зуев – коровья морда, а
Саша в ответ заявил, что Янчевский –
коровья задница. Наверное, у них обоих были
веские основания для подобных сравнений.
Мне об этом ничего не известно. Знаю лишь,
что они могли часами обмениваться такими ”любезностями”.
Подтрунивая над
Янчевским, мы проводили его до дверей
квартиры. На пороге внезапно возникла его
мама:
-
Кер, звонил папа, ему нужен жетон,
чтобы приехать домой, - сказала она. - Он на ”Таганской”.
Съезди, отвези ему жетон.
-
Какой жетон? – не понял Янчевский.
-
Жетон в метро, чтобы папа приехать
смог. Съезди на ”Таганскую”, – разъяснила
мама.
-
Зачем ехать? – не понял Кирилл.
-
Отвези ему жетон, чтобы он приехал!
– мама уже теряла терпение.
-
Куда ехать? – недоумевал Кера.
-
Кер, ты чего? Тупой? – не выдержала
мама. – У папы кончились деньги. Ему не на
что купить жетон.
-
А-а-а-а-а-а-а-а, - дошло до Янчевского.
– Понял, понял, понял.
Затем мы прошли с
Кириллом до перекрестка, Янчевский
завернул к метро, а мы разошлись по домам…
На этот раз на уроке литературы было тихо. Учительница дала время на подготовку для ответа по заданному произведению. Ученики, уткнув головы в парты, на большинстве которых не имелось не то что нужного произведения, но даже и учебника, молча ждали попадания еще одной неудовлетворительной оценки в дневник. Казалось, слышно было, как пылинки оседают на предметы.
И вдруг эту тишину нарушил, разрывая барабанные перепонки и вонзаясь тупым жалом в мозг, чей-то истошный голос:
- Пусти свитер!
Ученики брезгливо сморщились. Голос принадлежал Янчевскому Кириллу, являвшимся объектом для ежедневных насмешек и приставаний со стороны ”сильных класса сего”. Одним из них был Сережа Миронов, который по его словам был знаком чуть ли не со всеми преступными группировками страны. Да и сам Сережа внешностью походил на одного из главарей наркомафии. Короткий ежик, свирепый взгляд, нагловатая речь и огромного размера кулаки, которые он, не задумываясь, пускал в ход при самом удобном случае.
И вот он, перегнувшись через свою парту, тянул за рукав свитера Кирилла, который предусмотрительно отодвинул свою парту, как ему казалось, на недосягаемое расстояние. Галина Яковлевна, преподаватель русского языка и литературы, сначала сделала вид, что ничего не услышала. Но вопли продолжались, и ей пришлось вмешаться.
- Пусти свитер, я сказал! - Янчевский не спускал глаз с Галины Яковлевны, надеясь, что она не оставит его в трудной минуте.
- Молчи, рыжий, - прошипел Миронов.
- Так, Миронов, - сказала, наконец, Галина Яковлевна, – почему Янчевский кричит?
- Откуда я знаю. Спросите у него.
- Так, Янчевский, ты чего кричишь? – спросила Галина Яковлевна.
- Да он меня за свитер тянет… - не успел закончить Кирилл, как его грубо прервали.
- Да врет он все, козел рыжий! – прорычал Миронов.
Наконец все успокоились. Наступила тишина. Но Миронову было скучно. Ничуть не боясь записи в дневнике, он опять потянулся к свитеру Янчевского…
…На уроке труда было
как всегда весело. Сначала трудовик
рассказывал про какого-то курсанта, который
свалился задницей на доску с торчащим из
нее гвоздем, а затем - про парня, который
зашел в туалет и только там обнаружил, что у
него нет гениталий. Потом трудовик,
очевидно, что-то вспомнив, куда-то исчез, а
когда вернулся, то ученики увидели у него в
руках арбуз. Трудовик вручил его Янчевскому
и попросил отнести его учительнице по
биологии, которая в то время была
беременной. Был ли это намек со стороны
трудовика или же просто подарок к восьмому
марта, навсегда осталось загадкой. В любом
случае арбуз не попал к биологичке. И виной
тому был Кирилл. Он засунул арбуз
под свой джемпер и, слегка поддерживая
его снизу, стал прохаживаться взад-вперед
по кабинету, вызывая нервный хохот у
одноклассников.
-
Я – беременная биологичка! –
воскликнул Янчевский, и в ту же секунду руки
у него затряслись, и едва он сделал
очередной шаг, как арбуз вылетел у него из
рук, рухнул на
пол и… треснул!
Янчевский поднял его
и виновато посмотрел на трудовика. Тот, не
повышая голоса, возмущенно сказал:
-
Ты посмотри, что ты натворил! Тебе же
ничего доверить нельзя! Ну, все, ты
окончательно потерял мое доверие! Давай
сюда арбуз! Больше ничего тебе не доверю!
Кирилл отдал арбуз,
чуть не плача. Он был искренне огорчен. А то
как же! Он потерял доверие САМОГО трудовика!
И теперь тот больше ничего ему не доверит…
…В младших классах мы
очень любили играть в салки. Ученики с
воплями носились по коридорам школы,
задевая задницами двери, стены, колонны.
И вот сейчас Данилов,
Габбасов и Янчевский, спасаясь от ”воды”,
со скоростью гоночного автомобиля
пронеслись мимо столовой, примчались на
второй этаж и заперлись в туалете, который
находился около спортивного зала.
Сидя в темноте, они слышали, как кто-то
прошелся в раздевалку, заглянул в
спортивный зал и напоследок наведался в
старое помещение на третьем этаже. Затем
шаги удалились, и мальчики, выйдя из туалета,
поднялись по лестнице в заброшенный
кабинет. Там, немного отдышавшись, они
весело обсудили то, как здорово провели
Зуйчика, который и был ”водой”. Когда же
ребята собирались спуститься вниз, на
лестнице внезапно возник Кузя – один из
самых отчаянных шалопаев и хулиганов этой
школы. Ученики оробели.
Кузя подошел вплотную и недобро
посмотрел на шестиклассников.
-
Так, - сказал он, указав на Габбасова,
- я тебя знаю, можешь идти.
Ошалев от счастья,
Витек загрохотал вниз по лестнице, и
остановился на втором этаже, наблюдая за
дальнейшим развитием событий.
Змеиные глаза
второгодника пронзительно оглядели
оставшихся пленников. Затем его рука с
вытянутым указательным пальцем начала
перемещаться от одного к другому, он слегка
шевелил сухими губами, будто читал про себя
какую-то детскую считалку. Вдруг рука
Кузьмы замерла на месте, а его указательный
палец уставился на… Кирилла.
-
Ты тоже можешь идти, - бросил он
Данилову.
Обезумев от радости,
Стасик поспешил присоединиться к Вите, и
потому, сорвавшись с места, засеменил вниз
по лестнице, перескакивая через несколько
ступенек.
- А ты, рыжий, - Кузя
похотливо облизнулся, - пойдешь со мной.
Затаив дыхание, мы
наблюдали, как Кузя схватил Янчевского за
руку и поволок за собой в старый кабинет. И
за секунду до того, как за ними захлопнулась
дверь, мы увидели бледное лицо Кирилла. В
его глазах, обращенных к нам, застыло
выражение отчаянной мольбы, словно он
просил нас помочь, вытащить его из цепких
объятий смерти…
Страх обуял нас.
Всепоглощающий ужас вытеснил разум, и
потому мы, не разбирая дороги, во весь опор
понеслись к кабинету ”Истории искусств”. О
том, что творилось в таинственном кабинете
на третьем этаже, в этой старой, обветшалой
подсобке, нам приходилось только
догадываться…
Все
произошедшее потом мы узнали со слов
Кирилла:
-
Кузя стал палкой сбивать штукатурку
со стен, плевать на пол, крушить все, что
попадалось под руку, а в заключение всего
помочился на стену. Потом он сказал: «Сейчас
ты пойдешь к физруку и скажешь: ”Я
намусорил здесь и нассал!”»
Кирилл
сначала недоумевал, почему Кузя не мог
признаться физруку сам, но потом до него
дошло, что он имеет в виду его, Янчевского.
Кирилла бросило в холод. Ведь
тогдашнего физрука он знал не понаслышке…
Если верить
россказням, наша школа пригрела тогда на
своей груди самое коварное и зловещее
создание, когда-либо существовавшее в
пределах нашей галактики…
Тогдашний физрук
славился на всю школу своей жестокостью. О
его нечеловеческих пытках за стенами
спортивного зала ходили легенды.
Небольшого роста, с копной черных волос,
недобрым взглядом, он производил своим
видом заплечных дел мастера, подкрепляя это
рукоприкладством. (Однажды, когда Коняшин
отказался выполнить упражнение, учитель
зверски избил его. А Рая Бридштейн сказала
про него, что он похож на маньяка). Эта
зверюга могла часами любоваться на то, как
изможденные и изнуренные ученики делают
очередной десяток кругов на школьном
стадионе. Кроме того, этот мохнатый Люцифер
в спортивном костюме заставлял ребят
делать немыслимые фигуры и пирамиды из
собственных тел: ученики громоздились друг
другу на плечи и находились в таком
положении до тех пор, пока у одного из них не
подкашивались ноги, и он не падал на пол от
усталости.
Поэтому, взвесив все
вышеуказанные обстоятельства, Кирилл ни за
что не хотел ни в чем признаваться этому
извергу. Поняв, что от рыжего ничего не
добиться даже самыми страшными угрозами,
Кузя отпустил Янчевского. Тот же был
безумно счастлив, что так легко отделался.
Не теряя ни минуты,
Кирилл бросился вниз, и за считанные
секунды достиг кабинета ”Истории искусств”.
Он робко постучался, и Наталья Васильевна
разрешила ему занять свое место.
Наталья Васильевна
Черкасова обладала довольно-таки
неприятным характером, которому полностью
соответствовала ее внешность. Немного
помятое лицо, слегка обвислые, но не пухлые
щеки, волосы иссиня-черного цвета,
прикрывающие ужасной челкой лоб;
гигантские очки в роговой оправе, сидевшие
на носу-пуговке, увеличивали глаза до
пугающих размеров. Во время урока она
обычно с самозабвением распространялась о
мастерах западноевропейского искусства.
Донателло, Леонардо Да Винчи, Рафаэль,
Микеланджело, – эти имена любовно слетали с
ее уст, вызывая у учеников собственные
ассоциации.
-
Черепашки-ниндзя! – довольно
выкрикнул кто-то.
-
Фу, какая вульгарность! – брезгливо
ответила Наталья Васильевна, - Пошлость!
Назвать именами таких людей каких-то
мерзких черепах…
Рассказывая о великих
художниках и скульпторах, она ходила по
рядам с раскрытой книгой и показывала
иллюстрации. Обычно на них изображались
голые дяди и тети, борющиеся на маленьком
плоту с морской пучиной, либо увеличенные
части тела какого-нибудь животного. Сейчас,
например, это была задница коровы…
Данилов,
из последних сил сдерживая хохот, смотрел
на огромную, занимающую два разворотных
листа, репродукцию картины. Его сосед,
смахивая с влажных ресниц проступившие
слезы истерики, дрожа от смеха, крепился.
Первым, все-таки, не выдержал Станислав:
-
Ха-ха-ха-ха!!! – загоготал он во всю
глотку.
Его смех тут же
подхватил сидящий с ним одноклассник. А
затем вспышки хохота, подобно вспыхнувшим
искрам, пронеслись по остальным партам.
- Фу, какие гадкие дети,
- опять же брезгливо ответила Наталья
Васильевна. – И я еще мечу бисер перед этими
свиньями… - И, разгневанно отвернувшись,
она подошла к следующему ряду.
Четверо
одноклассников, уютно устроившись на
крайнем ряду возле окна, беззаботно
резались в карты. Увлеченные игрой,
мальчики позабыли обо всем на свете, и
потому их бормотание нарастало с каждой
минутой:
-
А мы так! – рявкнул Елистратов и
покрыл бубнового короля тузом.
-
А мы вот так! – гаркнул Петренко, - и
на стул упала еще одна карта.
В следующее мгновение
колоду накрыла рука Натальи Васильевны.
-
Какие бессовестные дети, - брезгливо
произнесла она. – Просто свинство
какое-то…
И, отойдя в сторону,
она небрежно бросила карты на стол.
То тут, то там в классе
раздались разрозненные смешки. А потом в
помещении воцарилась тишина. Наталья
Васильевна уселась за стол и рассеянно
начала перебирать какие-то бумаги.
Гипсовые бюсты
греческих богов, стоявшие на черном,
покрытом пылью рояле, с сожалением смотрели
на учительницу. На их бледных лицах застыли
снисходительные улыбки. И лишь Венера
Милосская никому не улыбалась. Она одиноко
стояла в стороне, изогнув свое безрукое
тело в несуразной позе. Чуть правее, ближе к
середине класса, стену украшали стенды с
рефератами и рисунками учеников. Вот уже на
протяжении многих лет там бессменно висели
творения Вити Габбасова. С другой стороны,
между двумя окнами, стоял шкаф. На шкафу, за
стеклом которого покоились книжные тома,
стояли вазы с засушенными ветками, разные
гербарии, и всякая другая дребедень.
Вдруг тишину нарушил протяжный вопль возмущенного Янчевского. Он лихорадочно засучил своими руками, отбиваясь от соседа, и через несколько мгновений его локоть с силой врезался в шкаф. От удара шкаф пошатнулся, и одна из ваз с торчащим гербарием, не удержавшись, рухнула на сидящего рядом Елистратова, осыпав его сухими листьями и шелухой. Рома не замедлил разразиться бранью в адрес Кирилла. Это как-то разрядило напряженную атмосферу. Класс захохотал. А Елистратов, бормоча страшные ругательства, как заклинания старой ведьмы, начал счищать с себя остатки гербария.
В следующую минуту в
коридоре заиграл звонок. Наталья
Васильевна и несколько девчонок покинули
класс. И началась веселая переменка…
-
Смотрите, что я нашел! – радостно сказал
Гребенников и вытащил из-под парты грязную
пыльную шапку.
-
Да она же сифилисная! – взвизгнул в
свою очередь Хрусталев.
И минутой позже класс
превратился в подобие зверинца.
Беснующиеся ученики, громыхая по партам,
свистя и завывая, начали метаться по
помещению, пытаясь увернуться от ”прокаженной”
шапки. Словно взбесившиеся в клетке
обезьяны, мальчишки носились по классу,
сшибая на своем пути мебель, а потрепанный
головной убор летал из стороны в сторону,
сгоняя с парт вопивших от страха девчонок. В
конце концов, кому-то удалось надеть эту
шапку на голову Янчевскому. Кирилл
беспомощно закричал, а затем одним рывком
сбросил ее с себя и с омерзением отпрянул в
сторону. И
как это у него часто бывало во время
бессильного гнева, оттопыривалась нижняя
губа, на нее ложился язык, тело трясло от
злобы, а руки ритмично двигались, сотрясая
воздух. Это означало, что Янчевского довели,
и что будь его воля и возможность, то
обидчику было бы не сдобровать…
На уроке мировой
литературы было как всегда скучно. Два-три
человека из всего класса прочитали
заданную книгу, а остальные молча
отсиживались за партами. Наконец Галина
Яковлевна решилась внести перемены:
-
К следующему уроку нужно прочитать
десять новелл Боккаччо. – Галина Яковлевна
сделала паузу. – Он, конечно, пишет о не
совсем приличном, но вы дети взрослые. Это
классика, это нужно знать.
Слух учеников выбрал из вышесказанного самое главное, и глаза у них загорелись. Едва кончился урок, десятиклассники, чуть ли не перепрыгивая друг через друга, устремились в библиотеку. Библиотекарша, женщина советского образца, молча смотрела на учеников, заполнивших помещение библиотеки.
- Боккаччо, Боккаччо! У вас есть Боккаччо?! – наперебой заголосили возбужденные ученики.
- А зачем вам? – глаза библиотекарши с крайним подозрением перебегали с одного ученика на другого.
- Нам задали по мировой литературе! – последовал ответ.
- Ах, вам задали… - Библиотекарша с облегчением вздохнула. – Но я ничем вам не могу помочь.
Расстроенные ученики не солоно хлебавши разошлись по домам.
Придя домой, Кирилл долго не решался спросить у мамы книгу заданного писателя. Он мучительно слонялся по комнатам, долго подбирая нужные слова. Но, наконец, любопытство пересилило в нем:
- Мам, у нас есть Джованни Боккаччо? – робко спросил Янчевский.
- А зачем тебе? – удивившись еще больше библиотекарши, спросила мама.
- Галина Яковлевна задала, - пояснил Кирилл.
- Ну, если она вам задала… Тогда вот, возьми, - и мама достала из тайника запретную книгу и отдала сыну.
Вот часы на полке пробили двенадцать. Глаза Кирилла устало перебегали со строчки на строчку. Слова с каждой минутой становились все неуловимее: они сливались, прыгали и плясали по странице. И Кирилл сам не заметил, как угодил в царство сна. Он клюнул носом, потом второй раз, книга в его руках захлопнулась, и Янчевский погрузился в небытие…
…Все учительницы-ведьмы были уже на школьном совете. Развевались по ветру волосы, свистели платья – это ведьмы летали вокруг колдовского костра верхом на своих метлах. Здесь были, наверное, все учительницы московских школ.
Мимо Кирилла пронеслась огромная тень:
- И-и-иха-ха-ха-ха-ха-ха!!! – разразилась руладой смеха жирная ведьма, похожая на Ольгу Николаевну.
- У-у-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! – вторила ей другая в очках из роговой оправы. Это была Черкасова Наталья Васильевна.
- Учительская ночь! – распевали ведьмы. – Ура! Учительская ночь!
Они блеяли, каркали, мычали, кукарекали, и визжали. Иногда они грохотали громом и швырялись молниями.
Тут кто-то больно ухватил Янчевского за ухо:
- Глянь-ка! – крикнула ведьма, отдаленно напоминающая директрису. – Вот это новость! Ты что тут делаешь? Или ты не знаешь, что детям запрещено появляться сегодня на педсовете?! Отвечай!
- Не выдавайте меня! – испуганно взмолился Кирилл.
- Как же! – возразила директриса. – Обязательно выдам!
Тут к ним подскочили другие ведьмы. Они с любопытством окружили обоих.
- К главной ведьме его! – заголосили одни. – Немедленно к главной ведьме!
- Правильно! – подхватили другие. – Хватайте его и тащите!
Тут же директриса схватила Янчевского за шиворот и приволокла пред страшные очи Главной ведьмы. Кирилл поднял глаза и обомлел. На троне возле костра, в котором догорали ученические дневники, сидела Карпенко. Он узнал бы ее даже из тысячи.
- Как ты посмел явиться суда!? – глаза Галины Яковлевны блеснули адским огнем.
- Ты ведь знал, что тебе категорически запрещено появляться здесь! Что же мне с тобой сделать?
- Стервец! – укоризненно сказал черный маг и чародей Игорь Петрович.
- Накажите его! – взревели учительницы.
- Давайте бросим в огонь его дневник! – закричала Татьяна Станиславовна.
- Только не это! – взмолился Кирилл.
- Ага! – заржала химичка. – Испугался!?
- Все, что угодно, только не дневник! – умолял Янчевский.
- Лучше запрем его на неделю, - предложила заведующая хозяйством, - в моем чулане! У меня в школе есть отличный чулан!
- Лучше отдайте его мне! – завопила болотная ведьма, учительница по биологии. – Пусть посидит у меня недельку в болоте! По самые уши! Вместе с моими коллекционными лягушками!
- Его надо в поликлинику сдать! Для опытов! – орали остальные.
- Подождите! Подождите! – вмешалась земляная ведьма. Это была учительница физики Ольга Николаевна. – Ваше страхолюдие! Ваше страхолюдие! – обратилась она к Галине Яковлевне. – А Янчевский читал Боккаччо… в пятницу!
Ведьмы охнули, а Карпенко чуть не захлебнулась от возмущения.
- Какая неслыханная наглость – читать Боккаччо по пятницам! – взревела она. – Это переходит все границы! На костер его! – гаркнула она.
Тут чьи-то сильные руки схватили Янчевского и поволокли к костру.
- Не на-а-а-а-до!!! – истошно закричал он. – Не на-а-а-а-а…
Пурпурное пламя поглотило Кирилла и он… проснулся.
На следующий день одноклассники обступили Янчевского и вполне законно потребовали поделиться подробностями прочитанного. Всеобщее внимание польстило Кирилла, и тот охотно принялся рассказывать. Но суть его описания любопытных сцен из новелл сводилась к самым обыденным словам и выражением. Да, Янчевский был не Боккаччо…
Одноклассники разочарованно стали расходиться.
Только что, буквально несколько минут назад, закончилась очередная контрольная работа по геометрии. По дороге в столовую ученики, чуть не плача от счастья, что все закончилось, обнимали друг друга, пожимали руки и делились секретами решений. Минутой позже в столовую вошел Янчевский. Его гордо поднятая голова говорила о том, что ее хозяин считает себя непревзойденным математиком со времен Архимеда. Как бы подтверждая это, Кирилл сказал:
-
Да я эти задачи за десять минут
решил! Такая легкотня! Я-то думал…
И обратясь к
однокласснику по фамилии Данилов, спросил:
-
Все решил? Такая фигня, правда?
-
Ну, я только одну решил, - как бы
оправдываясь, ответил Станислав.
Янчевский отвернулся
от него с насмешливым видом и принялся есть.
Через неделю был
опять урок геометрии. Учительница
объявляла оценки за контрольную.
-
Габбасов – три!
-
Данилов – три с половиной балла!
-
Янчевский… - тут учительница
запнулась, явно что-то обдумывая. И, наконец,
решившись, она произнесла, - А вот работа
Кирилла меня очень… - Людмила Филипповна
начала подбирать нужное слово, - …удивила!
Янчевскому, который в
пол-уха слушал ее, начали в голову лезть
дурные мысли. Но он отогнал их, будучи
твердо уверенным в том, что получить меньше
пяти баллов не может. Ну, в крайнем случае -
четыре с половиной.
Учительница тем
временем продолжала:
-
Мало того, меня просто потрясла эта
работа. Мне трудно как-то объяснить все
написанное там, кроме как удивительной
рассеянностью ученика… В общем – два балла!
Кирилл чуть не упал со
стула.
-
Как? Почему? – слышались его
возгласы.
Он вдруг понял, что
миф о нем, как о сверхматиматеке рухнул
подобно карточному домику. Взяв свою работу,
Янчевский прочитал ее и сказал:
-
А-а, ну, я просто… Да тут перепутал…
Но учительница
не слушала его, а одноклассники улыбались.
P.S.
Потом все-таки Кириллу разрешили
переписать работу, так как ошибка была
простительна.
…Однажды в нашем классе появилось странное существо. Имя ему было Бычков. Он возник, как приведение, образовавшись из утреннего тумана, гуляющего по заброшенным особнякам старинного Лондона, как призрак герцога Ланкоширского, томившегося в гнилых подвалах непреступного Тауэра. Никто не мог сказать, кто он и откуда. Сам же незнакомец был немногословен. И лишь учительница физики, Ольга Николаевна Земляная, могла пролить свет на эту страшную тайну, покрытую мраком. Ее сведения об этом субъекте были достаточно скудны, но это было лучше, чем ничего:
- Вот что я вам скажу, - воровато озираясь, рассказывала Ольга Николаевна. – Раньше он учился в Подмосковье, в каком-то спецпансионате. Учился он там по принуждению…
После этих слов ученики не могли больше сдерживать свое буйное воображение…
Мрачный готический замок таился в густой чащобе подмосковного леса. Обнесенный трехметровым забором, обвитым колючей проволокой, он зловеще возвышался над кронами сухих деревьев, раскинувших в небо свои корявые ветки. По ночам непроглядный туман застилал этот средневековый пейзаж, и сквозь дымку до случайного прохожего мог долетать тревожный лай сторожевых псов.
Связанный
смирительной рубашкой Бычков сидел в
небольшой комнате без окон, все стены
которой были обиты матрасами. Сюда помещали
во время припадков буйных больных. Бычков
упорно пытался освободиться от сковывающих
его пут, но все его попытки были тщетны. Часы
тянулись медленно. Ему очень хотелось пить.
Время от времени он чувствовал приступы
голода. Но никто не входил в его камеру и не
приносил еды и питья. Каждый день, в то же
самое время, двери его камеры отворялись, и
Бычков в сопровождении двух немых
санитаров отправлялся на учебу. Они шли по
длинному коридору,
окрашенному в мрачный серый тон с черной
каймой, к выходу. Из-за запертых дверей
комнат доносились безумные завывания,
крики, истерический смех, бормотание…
-
О… о… о… - слышалось слева.
-
У-у-у… Ха-ха-ха-ха, - откликались
справа.
…Все это
представлялось ученикам настолько
реальным, что они не упускали случая лишний
раз окинуть взглядом подозрительного
новичка.
И вправду: маленького роста, щуплого телосложения, - он был похож на каторжника, сбежавшего из сурового заточения, и всем своим видом напоминал оскорбленного и униженного героя романа Александра Дюма, явившегося в этот мир только для одной вещи – мести. По сравнению с ним Витек Габбасов казался качком, сошедшим с обложки одного из журналов про культуристов. В классе все сошлись в едином мнении, что Бычков похож на малоизвестную черепаху-мутанта Токку из мультсериала ”Черепашки-ниндзя”. Острые, как бритвы, передние выступающие зубы, костлявый длинный нос, черепашьи глаза, темные волосы, средний рост. Посещал уроки, когда хотел. Требования к нему были не высокие, так как учителя, по-видимому, догадывались о тех лишениях, которые пришлось ему перенести за свою недолгую жизнь…
Бычков исчез так же
неожиданно, как и появился. Он испарился,
словно вампир, пойманный врасплох дневным
светом, словно злой волшебник сгинул он в
небытие при
двенадцатом ударе старинных часов с
позолоченным циферблатом. Он растаял
бесследно, словно и не было его никогда…
Вокруг этого ”происшествия”
ходило множество сутолок и нелепых
предположений. Подозревали, что здесь не
обошлось без тайной секты франкмасонов, к
членам которой принадлежал Дмитрий
Чесноков. Говорили также, что Бычков был
сыном знатного визиря и удрал из Садов
Семирамиды на крылатом арабском скакуне,
дабы вкусить образования в
среднестатистической московской школе. Но
коварные слуги калифа
Абу-Мухаммеда последовали за ним.
Облаченные в островерхие чалмы, пестрые
персидские халаты, с огромными саблями,
висящими на левом боку, долго искали они
Бычкова по пустынным московским улицам. И,
выследив, выкрали его под покровом ночи и
увезли из нашей страны в сказочные пустыни
Востока…
Но в конце четверти все мифы о таинственном Бычкове были начисто развеяны нашей классной руководительницей. Как выяснилось, причина внезапного исчезновения этого загадочного создания была более чем банальна:
- И кто же, позвольте спросить, додумался сказать учителю по информатике, что Бычков уволен на десять лет? – гневно спросила Галина Яковлевна, обведя взглядом класс. – Когда он мне это сказал, я чуть с ума не сошла! Но я, кажется, догадываюсь, чьи это шутки…
После этих слов в классе грянул оглушительный хохот. Ученики катались на партах от смеха.
- Уволен на десять лет!!! Класс!!! Убойная шутка! – раздавалось с разных концов кабинета. – А информатик, по ходу дела, - кретин!
Кое-как Галине Яковлевне удалось восстановить тишину и продолжить урок. И когда через несколько минут преподавательница зачитала четвертные оценки по всем предметам, веселья у учеников немного поубавилось. Все сидели с кислыми мордами, и никому не было дела ни до какого Бычкова. Будь он не ладен!
После этого случая в нашей школе подобных ”пропаж” больше не случалось…
-…Вон, смотри, - обратился я к Гришину, - двоюродный брат Янчевского. – И указал на рыжего парня в облегающих черных штанах.
Гриша «купился» и стал допытываться у парня, как его фамилия:
- Парень, как твоя фамилия?
- А что?
- Ну, просто. Как?
- А зачем тебе?
- Ну, у тебя не Янчевский фамилия?!
- Нет.
Тут, отчаянно жестикулируя, Гриня подскочил ко мне и закричал:
- Ты что же наделал?! Ты же парня обосрал!
А Янчевский в это время потирал лицо, ушибленное Алешей, и говорил от бессилия:
- Ну, он у меня свое получит.
Потом я раскрутил Янчевского и швырнул его в толпу. Он зацепил ухо парня своими часами. Парень встрепенулся и, отойдя в сторону, сказал:
- Ты что, псих что ли?
Того же самого Янчевского Миронов и Петренко, взяв за руки, швыряли несколько раз на дверь туалета. А Кирилл даже ногу выставить не догадался. Но чтобы оправдаться, он, выплевывая выбитые зубы и улыбаясь разбитыми губами, сказал:
- Хорошо, что я успел руку подставить…
…Хотя держали его за руки.
Потом Женек начал хватать его за лицо. Янчевский стал отчаянно отмахиваться руками, и в следующее мгновение колено Жени смачно приложилось к паху Кирилла. Тот только и выдавил:
- Ой-ё-ё, больно-то как!
Женек тем временем взял оставшийся от завтрака сырок и запустил его в едва очухавшегося Кирилла. Сырок, наполовину размазавшись о голову Янчевского, остался на доске. А Кирилл стал счищать сыр с волос…
Тайное
увлечение Мити Чеснокова
…Женя Гребенников, влетевший в класс, прокричал:
- Митек, быстрее!!! Там в сортире бабы СРУТ!!!
…Чем Митя заслужил такую фразу по отношению к себе, история умалчивает до сих пор. Возможно, он получал звериное удовольствие, смотря на то, как выразился Женек, ”бабы срут”. Но дело было даже не в этом. А в том, что Гребенников не обратил внимания на толпу учеников, обступивших кого-то. Толпа расступилась, и из нее выглянуло хитрое лицо со злобными глазками, уж очень знакомое Жене. По лицу Галины Яковлевны, он понял, что она слышала ВСЕ. В тот же момент стены класса дрогнули от оглушительного хохота учеников, осознавших всю комичность ситуации. Гребенников понял, что дни его сочтены, когда учительница позвала его за дверь. Все ждали, что из коридора донесутся удары и крики о помощи, но там было тихо. Наконец несчастный Женя появился и сел за парту. На уроке математики он не произнес ни одного слова.
После этого урока мы пошли на литературу. Все приготовились к уроку. Тут вошла Галина Яковлевна и, вперив свой немигающий взгляд в учеников, снова принялась читать нотации:
- Я никак не могла предположить, что в нашем классе есть такой ученик, который сможет говорить такое о девочках в присутствии самих девочек… Да еще в таких выражениях. Но не думайте, что это меня сильно задело. Сильнее меня задело то, что все, абсолютно все засмеялись над этим. А ведь было совсем не смешно.
…По-моему, раз засмеялись все, значит, было смешно, и если учительница одна не смеялась, то это ее трудности.
…Витя Габбасов пришел на экзамен по физкультуре нарядный. Впрочем, как и на другие экзамены. По физкультуре надо было писать тест. Первое потрясение перед экзаменами пришлось испытать по вине физрука, который за десять минут до экзамена сказал, что оценивать ответы учеников будут далеко не так, как те предполагали. Но экзамен прошел более или менее благополучно. Зуев хоть и написал на ”четыре”, но поставили ему ”пять”. Ему всегда ”пять” ставили. Такое уж в школе правило: меньше ”пяти” Зуеву не ставить…
Габбасов получил четыре и остался доволен этой оценкой. Когда он пришел домой и сообщил эту новость, на лице его отца появилось выражение искреннего огорчения, и он сказал:
- Эх ты! В таких ботинках - и ”четверку” получил!
Как будто ботинки имели какое-то влияние по вопросам теста…
…Однажды Рома Елистратов рассказывал, что его отец, побывав на школьном собрании, долго удивлялся над фамилией Прищепы.
”Ну и кликуху вы ему дали – Прищепа!” – крякнул отец. А я говорю: ”Какая же кликуха? Это его настоящая фамилия”.
И действительно, трудно было подумать, что учителя, придумав для себя кличку, осмелились бы при родителях называть ею ученика. Тем более в присутствии матери Руслана. Как в тюрьме или каком другом притоне…
КОММЕРЧЕСКИЕ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ПРАВА НА ИСПОЛЬЗОВАНИЕ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ТИРАЖИРОВАНИЕ ТЕКСТА ПРИНАДЛЕЖАТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СТАНИСЛАВУ ДАНИЛОВУ [STANISLAV DANILOV] И ВИКТОРУ ГАББАСОВУ [VIKTOR "VITAS" GABBASOV]. SCHOOL FICTION И RED STORIES ЯВЛЯЮТСЯ ТОВАРНЫМИ ЗНАКАМИ ЗАРЕГИСТРИРОВАННЫМИ В США И/ИЛИ ДРУГИХ СТРАНАХ.
Картинная галерея работ VITAS`а
