Глава 8. Дежурство

Пятница 20 февраля была настоящим праздником для четверых учеников одиннадцатого класса средней школы №792: Перушев Даниил и Данилов Стасик дежурили на дверях, а Зуев Александр и Габбасов Виктор дежурили в раздевалке: принимали одежду и отдавали ее после уроков назад. Целый день не надо было выслушивать режущую слух речь и оскорбления учителей.

Утром, Станиславу вместо дверей пришлось дежурить в раздевалке, так как Перушев как всегда опоздал на троллейбус, а Габбасов, с трудом очухавшись от сна, переминаясь с ноги на ногу, ждал Зуева около своего дома. Сначала ученики приходили по одному, по два. Но потом стали валить толпами, и стало невыносимо. Наконец Зуев и Габбасов соизволили появиться и стали помогать. Через десять минут куртки стало некуда девать. Стасик, повесив одну куртку на другую, крикнул хозяйке второй куртке:

- Тебе нужно знать номер?!

- Да!

- Двести девяносто шесть!!! - перекрывая шум хлопающих входных дверей и вопли учащихся, заорал Данилов.

- Да повесь ты мою куртку, я уже полчаса стою!!! - раздался душераздирающий вопль из толпы.

- Да подожди ты!

Внезапно появился Перушев и, расталкивая всех, полез через окно в раздевалку. Подхватив две куртки, он направился к вешалке 7-ого “В”.

- Да 9-й "В", дебил!

- Ну, вы сказали 7-й "В", я и иду туда.

- Мы сказали 9 "В", глухой!

- Ладно, ладно. Сейчас повешу.

Данилов Стасик понял, что в раздевалке ему уже делать нечего и пошел к входной двери. После второго звонка дверь закрыли на засов, и не разрешалось никого пускать в здание школы до следующего звонка. Перушев и Данилов развалились на стульях, а когда дверь затрясли снаружи, раздраженно поднялись и открыли дверь:

- Так, а-а-а-а... в чем дело, друзья? - бесцеремонно произнес Данилов заученную наизусть фразу учителя истории Игоря Петровича.

Похожий на негра парень Абрам, больше известный под кличкой "человек-горилла", удивленно вытаращился на дежурных, которые тем временем захлопнули перед его носом дверь. Спустя некоторое время Даниил позвал Стасика к Абраму, и те обменялись ругательствами. Потом пришел новый охранник. Звали его Валерой. Очевидно, любимым словом его было слово "легко", потому что, о чем бы его ни спросили дежурные, он отвечал: "Легко".

- А Чикатило снимал на камеру, как сдирал кожу живьем со своих жертв? - не унимался Перушев, то и дело вытягивавший из охранника никчемную информацию при помощи своих глупейших вопросов. 

- Легко! - последовал ответ.

Недолго дежурным пришлось сидеть на стульях. Данилову вскоре пришлось тащить ведро с вонючей жижей в туалет. Проходя мимо раздевалки, он спросил:

- Витек, не хочешь попить?

- Я хочу! - ответила какая-то девчонка сзади.

- Ну и хоти, хотела и хоти, только мимо, - смеясь, ответил Данилов, вспоминая неподражаемый фильм Г.Данелия с участием Куравлева.

Вылив жижу, Станислав стал беседовать с Габбасовым. Прозвучал звонок и к окну подошел мальчик со странной комплекцией тела: белобрысая голова его, сидевшая на мясистом бочковидном туловище, была похожа на огромный переспелый арбуз, который, казалось, вот-вот рухнет с его медвежачьей фигуры; ноги, похожие на бревна, были облачены в серые кеды, смахивающие на те, которые носили главные герои фильма "Универсальный солдат"; под его широченной водолазкой колыхалась груда "мускулов".

- О, мальчик-Крэнг! - донеслось до него.

- Кто? - переспросил он.

- Мальчик-Крэнг. Запомни: ты - мальчик-Крэнг, - указывая на него пальцем, втолковывали ему одиннадцатиклассники.

- А что такое "Крэнг"? - и, не дождавшись ответа, этот мальчик ушел.

Начали подходить родители за своими чадами из начальных классов. Мужчина кавказской национальности, протиснувшийся в проход между кучкой женщин, осведомился:

- Кто тут у вас дежурный?

Перушев, сдернув с себя табличку "Дежурный", ткнул пальцем в Данилова. Тому лишь оставалось кивнуть. А грузин сказал:

- Позови мне Гонца.

Хм, "гонца"? В воображении дежурного возник всадник, во весь опор скачущий на взмыленной лошади. Его замешательство прервала какая-то женщина, которая велела позвать ее дочку. Стасик, чтобы не забыть фамилии учеников, стал записывать их на лист. Заканчивая писать фамилию сына грузина, он вздрогнул от крика большеносого кавказца.

- Да "а" после "ц" пишется, а не "я"!!! Ай! - и, махнув рукой, разобиженный грузин отвернулся.

Пристыженный Станислав ринулся на второй этаж. Найдя нужный кабинет и распахнув дверь, он крикнул:

- Колосова, вниз!!

- Да Власова она!!! - недовольно сказал нагловатого вида парень.

Вызвав также и загадочного Гонца, дежурный спустился вниз, где наблюдал интересную картину: уборщица со словами "Так, вставай, хватит сидеть, насиделся уже!" согнала Зуева с мягкой банкетки и поставила у входа в раздевалку. Зуев недовольно покачал головой и встал так, что казалось, будто одна нога у него на треть короче другой, как у Байрона.   

Этот ученик казался мраморным изваянием. Его лицо напоминало застывшую маску, оно не выражало никаких эмоций и было холодным и непроницаемым. Темные большие глаза-льдинки отличались необыкновенной резкостью, они буравили собеседника насквозь, не выдавая, впрочем, своей реакции. В голосе его постоянно проскальзывали повелительные нотки, движения были спокойны и уверенны. Весь облик выдавал в нем человека, прошедшего через многочисленные переплеты и много повидавшего на своем веку. Казалось, его невозможно было удивить или чем-то обрадовать. Сквозь эту хмурость и даже мрачность угадывался человек жесткий, расчетливый, лишенный каких-либо сантиментов, привыкший только командовать.

Ко всему вышеперечисленному надо также добавить очень скверную привычку Саши встревать в разговоры, в которых он ни черта не смыслит. По прошествии контрольных работ он с деланной тревогой боялся, что ему поставят ноль, тем самым снимал с себя ответственность за неоказание помощи на контрольной своим товарищам, которые чуть не со слезами на глазах молили его о помощи. Надо также заметить, что в последнее время Зуев хотел казаться независимым от учителей, старался избавиться от их опеки над ним, как над годовалым ребенком. Но ему это плохо удавалось. Для всех он по-прежнему оставался фаворитом учителей номер один. И учителя вплоть до одиннадцатого класса тянули его за уши если не к золотой медали, то к серебряной уж точно.

Уроки летели быстро. Не наевшийся в столовой Перушев достал из сумки странного вида бутерброд в полиэтилене. Не развертывая его, он уже собирался съесть бутерброд, но второй дежурный в мгновение ока убрал стул Даниила. Тот, думая, что сейчас сядет, плюхнулся на воображаемый стул. Звонко ударившись о пол и глухо охнув, он сказал:

- Смешная шутка...

Его бутерброд рассыпался на сотню крошек. Опасаясь неприятностей со стороны Перушева, Данилов пошел поболтать в раздевалку к Габбасову. Начавшийся разговор прервал парень, который попросил одежду, под номером сто девяносто шесть. Витек не спеша стал поворачивать вешалки, ища этот номер. Но он не находил. Надо сказать, что номера располагались весьма странным образом, и нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять весь механизм их расположения.

- О, Господи, ну какой же он тупой! - в изнеможении простонал парень. - Нет, ну у него точно в детстве было плохо с математикой, - обернувшись к Данилову, добавил он.

Много усилия потребовалось Габбасову, чтобы не послать этого парня подальше. Но когда он отдал парню куртку, тот почувствовал ненависть дежурного к себе, поэтому, быстро взяв свои вещички, смылся в неизвестном направлении. Следующей была девчонка, которая попросила какую-то синюю куртку в десятом классе. Наверное, интуиция помогла Витьку, оставшемуся одному в раздевалке, найти нужную куртку. Зуев же, предвидя мощный людской поток в раздевалку, предусмотрительно умотал в спортивный зал, где проходили какие-то соревнования. Затем, парень со следами лишения заботы на лице попросил свою куртку. Витя легко нашел ее, а когда принес, то парня не было(!). Да, пацан был действительно странен, если не сказать большего! Многое, как уже было сказано, можно было прочесть по его физиономии. Но вскоре парень объявился, когда дежурный уже хотел повесить его тряпье на место. Все дежурные уже стали слабо соображать, что творится вокруг, и  поэтому, когда стрелки на часах показали пятнадцать минут четвертого, они смело покинули посты. А Габбасов нисколько не испугался, что в раздевалке висело еще много одежды, а по правилам, за каждую украденную куртку, он должен был платить из своего кармана.

© ВСЕ ПРАВА НА ТЕКСТ SCHOOL FICTION ПРИНАДЛЕЖАТ СТАНИСЛАВУ ДАНИЛОВУ (STANISLAV DANILOV) И ВИКТОРУ ГАББАСОВУ (VIKTOR GABBASOV). 1998-2007.

© ВСЕ ПРАВА НА ИЛЛЮСТРАЦИИ И ОФОРМЛЕНИЕ ТЕКСТА SCHOOL FICTION ПРИНАДЛЕЖАТ ВИКТОРУ ГАББАСОВУ (VIKTOR GABBASOV). 1998-2007.